Явление материализации — «тульпа» (магические создания; иллюзорные призраки), описываемое тибетцами, и случаи, наблюдавшиеся мной лично, не имеют никакого сходства с описаниями материализации духов во время спиритических сеансов. В Тибете свидетелей этих явлений никто заранее не приглашает попытаться искусственно вызвать их. Поэтому умы присутствующих не подготовлены, и они не ждут увидеть что-нибудь из ряда вон выходящее. Здесь нет стола, где соединяют руки участники сеанса, нет черного кабинета для медиума в состоянии транса. Темнота совсем не обязательное условие, солнечный свет и открытая местность не мешают материализации.
Некоторые из материализованных призраков создаются произвольно, если создатель призрака наделен достаточной духовной силой, или мгновенно, или же постепенно. Очень медленный процесс его создания подобен… процедуре объективизации какого-нибудь «йидам». В других случаях виновник материализации вызывает ее непроизвольно и совсем не замечает видимого для окружающих призрака. Иногда такое существо внешне во всем подобно своему создателю, и те, кто верит в существование «эфирного двойника», видят в нем проявление последнего. Но порой такие дубликаты появляются одновременно в разных местах, и это уже трудно объяснить существованием одного-единственного «двойника». Кроме того, созданные формы часто не имеют никакого сходства с оригиналом.
Привожу несколько примеров, засвидетельствованных, кроме меня, и другими очевидцами.
1. Один служивший у меня юноша отпросился навестить родителей. Я отпустила его на три недели. По истечении этого срока он должен был купить для нас припасы и нанять носильщиков для доставки грузов через перевалы. Молодой человек загостился у родственников, и о нем ничего не было слышно около двух месяцев. Я начала бояться, что он не вернется. Как-то ночью я увидела его во сне. Он мне приснился в необычном для него костюме и с европейской шляпой на голове. Такой шляпы я у него никогда прежде не видела. На следующее утро один из слуг прибежал за мной с криком: «Уангдю идет! Я его сразу узнал!» Такое совпадение показалось мне любопытным. Я вышла из палатки посмотреть на Уангдю. Мы стояли на возвышенности над равниной, и я очень отчетливо увидела внизу на дороге Уангдю. Он был одет совсем как в моем сне и поднимался один по тропе, петляющей зигзагами по горному склону. Я заметила вслух, что у Уангдю нет никакой поклажи, и стоявший рядом слуга ответил: «Он, должно быть, обогнал носильщиков». Кроме нас, Уангдю видели еще двое из наших людей. Мы продолжали наблюдение за приближающимся юношей. Он уже дошел до стоявшего у тропы маленького «шортена». Высота этого шортена на фундаменте в форме куба со сторонами около восьмидесяти сантиметре», вместе с верхней его частью и шпилем не превышала двух метров. Он был сплошной кладки, наполовину из камня, наполовину из глины, и в нем не было ни одного углубления. Молодой человек прошел за шортен и больше не появлялся.
В этом месте, кроме одиноко стоявшего шортена, не было ни деревьев, ни домов, ни холмов. Сначала мы — слуга и я — предположили, что Уангдю присел отдохнуть в тени маленького памятника, но ничего не обнаружили. По моему распоряжению двое из наших людей пошли разыскивать Уангдю. Я следила за ними в бинокль. Они тоже никого не нашли.
В тот же день, к пяти часам пополудни, Уангдю появился в долине во главе маленького каравана. Он щеголял в знакомых мне шляпе и платье. Я их уже видела на нем — сперва во сне, потом в утреннем мираже. Ничего не рассказывая прибывшим, не дав им опомниться и поболтать со слугами, я принялась расспрашивать носильщиков и самого Уангдю. Из их ответов явствовало, что они все вместе ночевали слишком далеко от нашего лагеря, чтобы кто-нибудь из них мог дойти до него рано утром. Кроме того, Уангдю все время не отходил от каравана ни на шаг. В течение нескольких недель сразу после происшествия у меня была возможность проверить правильность этих показаний у крестьян селений, где Уангдю с носильщиками останавливались в пути, и убедилась, что люди сказали правду, и Уангдю ни разу от каравана не отлучался.
2. Как-то днем меня посетил один тибетский художник, с увлечением писавший ужасных тибетских богов и усердно им поклонявшийся. За художником я разглядела немного туманный силуэт по одного из его фантастических персонажей, так часто фигурирующих на его полотнах.
Я была так поражена, что невольно сделала резкое движение, и художник направился ко мне, без сомнения, с намерением спросить, что со мной случилось. Я отметила, что призрак за ним не последовал. Быстро отстранив моего гостя, вытянула руку и сделала несколько шагов к призраку. Я ощутила прикосновение к чему-то неплотному, уступающему нажатию. Призрак рассеялся.
В ответ на мои вопросы художник признался, что он уже несколько недель вызывал виденное мной существо, а в тот день долго работал над изображавшей его картиной. Словом, все его мысли были сосредоточены на божестве, которое он мечтал изобразить. Сам тибетец призрака не видел.
3. Третий случай принадлежит, по-видимому, к произвольно вызываемым явлениям.
В то время мой лагерь был разбит недалеко от Пунаритед в Кхаме. Однажды днем я разговаривала с поваром в хижине, служившей нам кухней. Юноша попросил выдать ему провизию. Я сказала: «Идем ко мне в палатку, там ты возьмешь из ящика все, что тебе нужно». Мы вышли. Подходя к палатке, полы который были откинуты, мы оба вдруг увидели сидевшего за моим столом на складном стуле главного ламу рите. Мы не удивились — этот лама навещал меня довольно часто. Повар тотчас же сказал: «К вам пришел «римпотше». Мне нужно вернуться приготовить для него чай, провизию я возьму потом. — Хорошо, приготовь поскорее чай, — ответила я. Слуга ушел, а я поспешила к палатке. За несколько шагов до нее мне показалось, будто перед палаткой клубится и медленно от нее удаляется пелена прозрачного тумана. Лама исчез. Очень скоро вернулся слуга с чаем. Не застав ламу, он очень удивился. Не желая пугать его, я объяснила — «римпотше» нужно было только сказать мне два слова. Он занят и не мог остаться дольше. — Я не преминула рассказать об этом происшествии самому ламе, но он только ехидно захихикал и не захотел ничего мне объяснить.
Создание призрака «йидам», описанное в предыдущей главе, преследует две цели: цель возвышенную, заключающуюся в преподании ученику истины, что помимо созданий его собственной фантазии, никаких богов не существует, и цель корыстную — обеспечить себе могущественного покровителя.
Каким образом призрак может охранять своего создателя? Он делает это, появляясь вместо него в разных местах. Это практикуется часто. Каждое утро имеющий соответствующее посвящение лама принимает облик бога-хранителя (при желании он может превращаться в кого угодно). При этом считается, что враждебные ему существа видят в нем тогда не человека, но устрашающего вида божество, и спасаются от него бегством. Все это совсем не значит, что ламы, очень серьезно совершающие каждое утро церемонию внешнего превращения в своего бога (йидам), могли бы продемонстрировать себя в этом состоянии. Не знаю, удается ли им провести демонов, но вполне очевидно, что для людей никаких иллюзий они создать не могут. Тем не менее, я слышала, что некоторые ламы внезапно появлялись в образе того или иного представителя тибетского пантеона.
Что касается магов, то они видят в создании «тульпа» (призраков) только средство обеспечить себе послушное орудие для выполнения всех желаний. В их случае призрак не обязательно является богом-хранителем, но может быть каким угодно существом и даже пригодным для служения их воле неодушевленным предметом.
По словам тибетских оккультистов, призрак, получив достаточно устойчивую форму, стремится освободиться из-под опеки мага. Иллюзия превращается в непокорное детище, и между колдуном и его творением завязывается борьба. Исход этой борьбы порой бывает трагическим для мага. Приводят также примеры, когда посланный с поручением призрак совсем не возвращается и продолжает скитаться в форме полубездумной, полусознательной марионетки. В других случаях трагедии бывают следствием процесса ликвидации материализованного призрака. Маг старается уничтожить свое создание, но последнее не желает расставаться с дарованной ему жизнью и защищается. Являются ли все эти страшные истории о бунтующих материализованных призраках только вымыслом, игрой воображения? Возможно. Я ни за что не ручаюсь. Я просто пересказываю то, что слышала от людей, при других обстоятельствах, казавшихся мне достойными доверия; но и сами они могли заблуждаться.
Что же касается возможности создать и оживить призрак — в ней я не могу сомневаться, она вполне реальна.
По привычке ничего не принимать на веру, я решила тоже попытаться произвести опыт материализации. Чтобы не подпасть под влияние внушительных образов ламаистских божеств, всегда бывших у меня на глазах, так как их живописными и скульптурными изображениями я обычно себя окружала, я выбрала для материализации незначительную личность — приземистого дородного ламу бесхитростного и веселого нрава. Через несколько месяцев добряк был создан. Мало-помалу он «закрепился» и превратился в нечто вроде незваного гостя. Он совсем не ждал моего мысленного приглашения и являлся, когда мне было совсем не до него. В основном, иллюзия была зрительной, но как-то я почувствовала задевший меня мимоходом рукав платья и ощутила тяжесть его руки на своем плече. В это время я не жила в затворничестве, каждый день ездила верхом и, по обыкновению, пользовалась отличным здоровьем. Постепенно я стала замечать в моем ламе какую-то перемену. Черты лица, которыми я его наделила, изменились. Его толстощекая физиономия похудела и приняла хитроватое и злое выражение. Он становился все назойливее. Одним словом, лама ускользал из-под моей власти. В один прекрасный день пастух, приносивший нам масло, увидел мой призрак и принял его за самого настоящего ламу во плоти. Может быть, мне следовало бы представить это явление его естественному развитию, но мой необычный компаньон начинал действовать мне на нервы. Его присутствие превратилось для меня в настоящий кошмар. Я уже начинала терять контроль над ним и решила рассеять иллюзию. Мне удалось это только после полугода отчаянных усилий. Моему ламе жилось в это время не очень-то весело.
Нет ничего необычного в умении вызвать галлюцинацию произвольно. Самое интересное в этих случаях «материализации» то, что и другие видят созданный вашим воображением образ. Тибетцы объясняют это явление по-разному. Одни верят в реальность созданной материальной формы, другие видят в этом явлении только акт внушения — мысль создателя призрака непроизвольно воздействует на окружающих, заставляя их видеть то, что он видит сам. Несмотря на изобретательность тибетцев в их стараниях найти всем «чудесам» разумное объяснение, некоторые из них все же остаются необъясненными или потому, что являются выдумками, или по каким-нибудь другим причинам.